Вообще «Продолжение» очень точно следует образцу, «Японским запискам о возрождении в краю Высшей Радости» Ёсисигэ-но Ясутанэ 980-х годов. В предисловии Масафуса обозначает свою цель очень просто: собрать рассказы о подвижниках Чистой земли, явившихся в Японии после того, как Ясутанэ завершил свой труд. Разумеется, Масафуса включил в новый сборник и историю самого Ясутанэ, и жизнеописания нескольких знаменитых монахов конца X – начала XI в. Начинает он, однако, не с монахов, а с государей – Итидзё: и Госандзё:, затем рассказывает о троих благочестивых сановниках, и только потом переходит к служилым монахам (их двадцать пять); в конце он помещает истории мужчин-мирян (семерых) и женщин (всего пяти, считая монахинь и мирянок). Схема та же, что у Ясутанэ, – вначале рассказы более подробные, ближе к концу краткие. Но рассказ о Гэнсине (9-й по счёту) построен иначе, чем остальные; мы попробуем разобрать его.
Прежде всего, этот рассказ самый длинный, даже истории государей короче. Кроме того, в нем цитируются разные записи об одних и тех же событиях, так что история Гэнсина больше похожа на отрывок из летописи, чем на житие подвижника. И тому, как Гэнсин умер и возродился, чудесам в час его кончины и после неё, отведено совсем немного места, хотя как раз об этом и должна была бы идти речь, будь перед нами обычное «предание о возрождении», о:дзё:дэн.
Какие же свидетельства о Гэнсине собирает Масафуса?
Во-первых, это «пожелание», которое написал сам Гэнсин за четыре года до смерти, в 1013 году. Оно сохранилось в «Перечне тех, кто в прошлом входил в собрание двадцати пяти сосредоточений» – списке монахов и мирян, состоявших в том сообществе почитателей будды Амиды, которое основали Гэнсин и Ёсисигэ-но Ясутанэ.
«Пожелание» гласит:
«Вот обряды, которые я совершил за свою жизнь, сейчас кратко их перечислю:
Памятование о будде [Амиде] повторил 2.000.000.000 раз;
Сутр Великой колесницы прочёл 55.500 свитков;
«Сутры о Цветке Закона» – 8.000 свитков [то есть всю «Лотосовую сутру» прочёл 1000 раз];
«Сутры об Амиде» – 10.000 свитков;
Сутр праджня-парамиты – больше 3.000 свитков.
Великие заклятия прочёл 1000.000 раз: «Заклятие Тысячерукого» – 700.000 раз, а «Победоносное заклятие» – 300.000 раз
Кроме того, понемногу заклятий Амиды, Фудо:, Лучистого света, Ока Будды».
За этим по идее должны были следовать примерно такие слова: и я хочу обратить заслуги, накопленные этими обрядами, на то-то и то-то… Но этих слов, то есть «пожелания» как такового, Масафуса не приводит. Из списка видно, что Гэнсин не сосредоточился исключительно на молитвах Амиде и сутрах о Чистой земли, а совершал и другие обряды, в том числе нацеленные на блага в здешнем мире (таковы в большинстве своём перечисленные «заклятия», дарани).
Из того же источника Масафуса выписывает: «Благие корни Гэнсин за свою жизнь взращивал и так: создавал образы будд, переписывал сутры, совершал подношения, помогал другим в благих делах».
И только после этого рассказчик сообщает основные биографические сведения о своём герое:
«Исполняющий обязанности младшего общинного главы Гэнсин родился в краю Ямато в уезде Кадзураки-но ками, в селении Таима. (Иные говорят, что в другом предании об общинном главе сказано: род его – Урабэ, а родился он в уезде Кадзураки в краю Ямато.) В детстве он поднялся в храм Энрякудзи [на горе Хиэй], наставником его стал общинный старейшина Дзиэ [Рё:гэн]. С юных лет выделялся среди товарищей дарованиями и мудростью. В диспутах, в разборе трудных мест не бывало такого, чтобы противник его поставил в тупик. Он всегда говорил:
– «Коша» и «выяснение причин» превосходны для нечистых земель, «только-сознание» подходит для Чистой земли, толкования [всех] школ приносят плод Будды [тут перечислены главные разделы буддийского учения: «Абхидхармакоша», то есть учение о мире как потоке «дхарм»; учение о причинности; учение о сознании; возможно, под «толкованиями школ» понимается «тайное» учение об обрядах как итог и практическое применение трёх предыдущих учений].
Вот что им написано:
«Собрание главных сведений о возрождении» в трёх свитках. Его переправили в Сунскую державу и тамошние люди обращались к его портрету <по запросу из Сун учитель таинств Сё:эн 承円 нарисовал точное подобие его, каким он был при жизни> и называли его великим учителем Гэнсином из молельни Рё:гон-ин;
Еще – «Введение в изучение причин» в трёх свитках, вступление к нему – в одном свитке;
«Выборка к сопоставлению Великой колесницы и Абхидхармакоши» в пятнадцати свитках;
«Главное во вратах Закона» в двух свитках;
«Главные положения Единой колесницы» в трёх свитках;
Кроме того, большие и малые наставления [義式, гисики, разбор вопросов, обсуждаемых на монашеских диспутах], всего больше ста свитков.
Все они стали черепашьим зерцалом [нелживым, таким же надежным, как надёжны гадания по панцирю черепахи в государственном быту] для его школы [Тэндай], ушами и глазами для тех, кто еще только учится. И теперь те, кто повторяет его толкования, никогда не путаются. Воистину, он был не кем иным как посланцем Будды, прошедшего свой путь!»
Третий отрывок у Масафусы такой:
«Ещё в другом предании говорится, как некто тайно спросил:
– С твоими мудростью и подвижничеством, о наставник, ничто не сравнится! А какие упражнения ты ставишь на первое место?
Ответ [Гэнсина] был:
– На первое место ставлю памятование о будде.
Тот человек снова спросил:
– Из видов подвижничества лучший выбирается по тому, какова основа. При памятовании о будде созерцаешь ты Тело Закона [будду в его истинном «теле», будду как такового] или нет?
– Только повторяю имя будды.
– А почему не созерцаешь основу?
– Деяния ради возрождения исконно таковы: повторять имя достаточно. Поэтому и не созерцаю основу. Однако и основу созерцать это не мешает. Когда я созерцаю основу, помыслы ясны, препятствий нет.»
Для четвёртого отрывка Масафуса не называет источника. Здесь говорится, как однажды Гэнсин побывал у гадателя:
«Тот сказал:
– Дарования и ученость уже есть. Не то чтобы не нашлось и службы. В этом мире тебе не придется голодать!
Хотя [Гэнсин] и не стремился войти в Общинное собрание, государева семья чтила его, и по высочайшему велению он получил звание Мост Закона. Был одним из наставников-чтецов, когда тысяча монахов читала сутры в зале Великого предела [во дворце]… был назначен на должность младшего общинного главы. Но не к этому он стремился. Он глубоко желал возродиться в Чистой земле, других деяний вовсе не вершил, всецело и превыше всего обращал заслуги к Высшей Радости.
Прежде он лунными ночами приходил в дворец, но все его помыслы были о будде [Амиде]. Возвращался в келью, а потом в великом раскаянии говорил:
– Я думал, этой ночью я совершил чистые деяния. А они завязывают связь с демонами!
Горделивые помыслы о собственных дарованиях и учёности постоянно двигали им. Боясь их, он стремился вглубь, во врата помыслов о Пути, и в последний час без смятения в мыслях, памятуя о будде, обратившись к западу, испустил дух. На следующий день общинный глава Какутё: увидел его во сне и спросил, где он возродился. Гэнсин ответил, что [в Чистой земле] на третьем уровне.»
Кажется, что тут рассказчик противоречит сам себе: Гэнсин то всецело сосредоточен на Амиде, то стремится применять свою учёность и добывать ею славу. Или сам герой не мог выбрать между двумя путями – путём книжника и путём Чистой земли?
Пятый отрывок с небольшими изменениями повторяет первый: весь длинный список обрядов, которые совершил Гэнсин за свою жизнь. То есть всё-таки возглашать хвалу Амиде для него было недостаточно.
Шестой отрывок – о кончине Гэнсина:
«В первый год Каннин [1017 г.] в девятый день шестого месяца он призвал ближнего ученика и на ухо ему сказал:
– Молодые монахи, чьи лица прекрасны, в торжественных облачениях по трое или по пятеро являются к моей постели, прямо сидят справа и слева. Когда закрываю глаза, вижу их. Говорят все вместе, ведут почти безумные речи.
В десятый день ел и пил как обычно. Омыл тело от грязи, привязал нить к руке будды [Амиды], повторял слова «…лик благостен, совершенен, чист», как и вчера. Потом лёг головой к северу на правый бок и испустил дух, будто заснул. Он держал в руках нить и чётки, будто был ещё жив. Вёсен и осеней ему было семьдесят шесть.
В Ёкаве в долине Анраку жил святой, чьи дела чисты. Той ночью он не спал, а как обычно предавался созерцанию. Перед рассветом он услышал вдали музыку: это играла толпа святых».
На этом «предания о возрождении» обычно кончаются. Но Масафуса продолжает:
«Однажды общинный глава обратился к ближнему своему ученику, монаху Дзэннэну, и сказал:
– С давних пор есть у меня одно желание. Хочу я погадать, исполнится оно или нет. Я слышал, в краю Ямато в уезде Кадзураки есть один монах, учитель Закона: он знает заранее, что случится в жизни, в точности как [китайский гадатель] Чжэн Янь. Отправляйся к нему и попроси его погадать о моём желании!
Дзэнъэн принял приказ, вышел за ворота горы [Хиэй] и отправился в край Ямато, в итоге встретился с тем монахом, попросил его погадать о желании общинного главы. Монах погадал… и сказал:
– У этого человека стремление вовсе не такое, как у других людей, не к славе и процветанию. Разве не обретёт он со временем наивысший чудесный плод? Сила памятования у него весьма глубока. Чего же он не сможет достичь? Знаки явятся в четвертом месяце, а решится всё в шестом месяце!
Дзэнъэн вернулся, все подробно передал. Общинный глава лишь преисполнился благодарной радости. Тайное гадание исполнилось: со второго дня четвертого месяца явная болезнь его стала особенно тяжела.
В том же году в десятый день шестого месяца, головой к северу, лёжа на правом боку, он испустил дух, будто заснул».
В целом эту историю можно понять так, что Гэнсин всю жизнь занимался не тем, что считал на самом деле единственно важным. Однако ценили и почитали его именно за разнообразные деяния: за обряды, за написанные им книги и т.д. Всё это, похоже, отсылает к различению «трудного» и «лёгкого» путей (как это различается внутри самого амидаизма, у Шань-дао): путь мудрости труден, а путь молитвы лёгок, казалось бы, сделать выбор в пользу второго вполне естественно – но пример Гэнсина показывает, как трудно отказаться от первого пути.
Герой рассказа не верит в своё возрождение – сомневается настолько, что прибегает к гаданиям, в том числе вводя во грех собрата по общине (которому вообще-то не положено гадать). Может быть, в основе этих сомнений – то же самое, о чём уже в XIII в. будет говорить Синран: «Когда я глубоко размышляю о своей неспособности радоваться тому, что вопрос о моем возрождении в Чистой Земле решен, – а это должно заставить человека плясать в небе и на земле – я из-за этого отсутствия радости еще яснее понимаю, что вопрос действительно решен» («Избранные записи скорбящего об отступничестве», перевод В.П. Мазурика).